Форум » Глава 6. Timeless » "Мы сыграем в ничью?" » Ответить
"Мы сыграем в ничью?"
Saga Author: Участники: Диана и Марк Волвиры Хронология: 1099 год, Иерусалим Краткий сюжет: Кто придумал, что крестовый поход затеяли католики? Папство и религия были не при чем. Просто накануне неуклюжий смертный наступил Сехмет на ногу, породив в ней желание рвать и метать. А Сет.. да как обычно проходил мимо и заимел свои причины стать на сторону «неверных».
Ответов - 8
Diana Volvir: Come break me down © Горизонт медленно окрашивался в красный. Это было какое-то тайное священное действо, непостижимое пониманию даже волвира. Таких «непостижимых» вещей в мире оказалось слишком много, поэтому мы начали придумывать им объяснения. В конце концов, мой народ сотворил столько легенд, что новые уже в корне противоречили старым, но люди продолжали верить. Подобно неразумным детям человечество убедило себя в том, что Ра есть Солнце, а Сет – воплощение тьмы и хаоса. Хотя… тут легенды недалеко уходят от правды (наиредчайшее событие). Сет действительно по мере сил устраивал дебоши ещё тогда, когда Мемфис звался Инебу-Хеджем и был прекрасен. Как жаль, что теперь я вижу его во всём величии, только закрыв глаза. Ах… подобная игра слов всегда будет меня завораживать. И всё же пусть прошлое остаётся в прошлом, лишь изредка появляясь во снах. А я окружу себя стенами нового города. «Ты так легко заводишь романы с камнями, что я начинаю ревновать»,- память волвира – это нечто особенное, достаточно воссоздать голос и следом за ним тут же появляется всё остальное: чёрные флегматичные глаза, сильные руки с мозолями от тяжёлой работы, загорелая кожа, которая пахнет знакомым с детства ветром пустыни, несмотря на то, что мы живём в городе… «Жили». Я не часто вспоминаю о Птахе. Роль профессиональной плакальщицы, увы, не моё амплуа. А даже если это случается, мне известно несколько надёжных способов забыть. Точно так же, как до него я отвлекалась от мыслей о родителях. Война – это время, когда всё уходит на второй план. Всё, кроме достижения победы. И только её сладкий вкус, пьянящий больше чем молоко, дарит забвение. Июль 1099го… меня окружают стены поверженного Иерусалима. Улыбка победителя кривит мои губы и из покоев самого высокого здания, я вижу жёлтый свет огней там, где ночь напролёт пируют мои воины. Хотя по большому счёту мне всё равно кому покровительствовать «правоверным» или «язычникам», «северянам» или «южанам», «цивилизованным» или «дикарям»…. Просто в данном случае моей целью был древний город, высоко ценимый обеими сторонами. А разве есть что-то лучше, чем появиться в подобном месте под безумные крики воинов, несущих смерть всем «неверным». И вот, оказавшись здесь, я чувствую особый аромат, насквозь пропитавший дома, застывший в закоулках и тупиках… а ведь у каждого города помимо различий во внешнем виде, есть свой характер, своё настроение, свой неповторимый дух. Так вот при всей внешней правильности, которая, кстати, периодически переходит в обыкновенное ханжество, характер у Иерусалима был взрывной. В этом мы сошлись. Как я и думала, когда впервые о нём услышала. Несколько минут назад я нарядилась в просторное платье, с причудливыми узорами, вышитыми золотыми нитками. Распустила тёмные волосы, позволив им свободно струиться вдоль спины. А при виде глаз, подведённых на египетский манер, сердце моё с удовольствием замерло, пропустив один удар. Всё-таки иногда быть женщиной это благословение. Нам так легко отвлечься от проблем всего лишь посмотревшись в зеркало… - Ну, здравствуй,- вкрадчиво прошептала я, приподнимая правый уголок губ. За моей спиной стоял мужчина, который наверняка точно так же ухмылялся. Ему и предназначалось тихое приветствие.
Mark Volvir : У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда. Тебя манит незримая миру звезда. А в глазах у тебя неземная печаль. Ты сильная птица, но мне тебя жаль.(с) Зима-Весна-Лето-Осень. Утро-День-Вечер-Ночь. Рождение-Детство-Юность-Старость-Смерть. Все, абсолютно все в мире подчиняется какому-то циклу. Четыре тысячи лет назад мне казалось, что солнце палило куда более безжалостнее, чем сейчас. Оно тоже живет своей жизнью переходя из одного состояния в другое. Такое изменение людям не заметить, я еще удивляюсь тому, как они смогли распознать, что за зимой непременно придет весна, время года, когда зарождается новая жизнь. Нам, волвирам, дан дар видеть и понимать больше этих обезьян. Мы даже способны, если захотим признать это, увидеть изменения, которым подвергаемся мы сами. Вот взять меня. Каким бы упрямцем я не был, что бы не говорил другим, сам отдаю себе отчет в том, что я изменился. Не то чтобы в положительную сторону. Нет, я перешел в такой период моей жизни, когда меня одолевает немыслимая лень и безразличие на все. Сейчас я даже и вспомнить не могу, когда в последний раз натворил что-то глобальное. Скорее всего это было лет триста назад.. или пятьсот? Такое случалось, помнится, даже на нашей родине. В тот период я даже являлся богом-покровителем южного Египта, а это, заметьте, весьма положительное занятие для такого как я. В общем, жизнь моя подобна дню и ночи, чередующихся с собой. Как не печально, но сейчас, в эпоху крестовых походов, я был пассивным негодяем, сторонним наблюдателем, критиком, если можно так сказать. Называйте как хотите. Последние пять лет я не видел ни одного волвира, оборотня или вампира. Мне даже казалось, что все они вымерли, ибо я не слышал и не видел их, прибывая в животном обличье. А может, я просто протирал задницу эти пять лет в Иерусалиме в объятиях блудливых евреек? Надо признать, лень приносила мне удовольствие. Однако, совсем недавно безмятежности настал конец. Не моей, естественно. Она и я - понятия не разделяемые. Я просто стал наблюдателем того, как воины с севера, с крестами и оголенными мечами, осадили священный город, а затем вполне себе беспрепятственно взяли его. Естественно, сохраняя свою шкуру от шальной стрелы, я наблюдал за этим действом с крыши самого высокого здания города и вид, надо сказать, был живописным. Огонь, кровь, грязь... смерть. В духе Сехмет. Богиней войны называли ее египтяне, Диана - дали ей имя римляне. Не стоит считать, что эта женщина, волвир, всадница на вороном коне, с поднятой саблей и забрызганном кровью плаще. Она совершенно другая. Война - это состояние ее души, это образ ее жизни, но никак не позерство для никчемной кучки людишек. В первую очередь, Сехмет это женщина, да еще какая! Я, охотник за дамскими сердцами, не разу не влюблявшийся, был просто сражен ею, когда впервые увидел в песках Сахары. "Моя Сехмет" - называл ее я. И это не было тайной любовью, это было понимание того, что с ней мы похожи и нужны друг другу. Хотя, идиллия длится у нас в лучшем случае сутки. И я, измученный своей ленью, бездействием, безызвестностью, был на седьмом небе, когда увидел именно ее, восседающую на вороном коне, всю в крови и с надменным выражением лица, входящую с войском в побежденный Иерусалим. Там-дам.. я там наврал с антуражем, сопутствующим с богиней войны? Ну приходится ей быть такой, она же главнокомандующая! Когда празднества поутихли и Сехмет заняла наилучшие апартаменты в городе, я-таки решил ее навестить. Она, конечно, знала о моем присутствии в Иерусалиме. Пробравшись мимо многочисленной охраны (зачем она ей? А, прикрытие...) в шкурке мангуста, я оказался в ее покоях и замер в дверях. - Ну, здравствуй, - прежде, чем Сехмет обернулась, я превратился в человека и прислонившись к стене, расплылся в улыбке. - Ты хорошеешь с каждым разом, девочка. - Как бы я не был восхищен Сехмет, нутро мое перло наружу. Я не мог сказать и предложения, не добавив туда чего-то саркастичного, язвительного, циничного или унизительного. Сейчас я давал ей понять, что ей все равно до меня еще далеко. Дурак, но какой отменный. - Давно не виделись. - заметил я, изучая Сехмет. Ее глаза напомнили мне тот день, когда нас осталось только 11. Я бесцеремонно прошел в комнату и лег на кровать.
Diana Volvir: Look in my eyes © Это как электрический ток. Уже через пару секунд по коже бежит мороз, а в кончиках пальцев появляется лёгкое покалывание. Это как внезапный приступ эйфории после экстази. Мгновение и краски вокруг становятся насыщенными до такой степени, что, несмотря на жгучее желание тут же закрыть глаза ты продолжаешь с лёгким отупением рассматривать всё вокруг. От неожиданности и переизбытка впечатлений ты начинаешь захлёбываться своими огромными вдохами, но кислород не поможет придти в себя. Ведь это как доза адреналина прямо в сердце. И вот оно колотится о рёбра как бешеное в бессильных попытках разорвать грудную клетку или разнести себя в клочья. Моё сердце до сих пор способно выполнять невообразимые кульбиты и падения, а ещё, как оказалось, время от времени мне, подобно людям, тоже нужно выкрасть у вечности пару секунд, чтобы выровнять дыхание. Хорошо хоть я не краснею по поводу и без повода как кисейная барышня на выданье. В конце концов, румянец на щеках доставляет куда больше хлопот, чем сбивчивое дыхание… - Я думала, мальчики не умеют делать такие комплименты, но всё равно спасибо.- Потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы сделать финальный вдох и обернуться. Конечно, я слышала, как Сет подошёл к моей нынешней кровати и вальяжно улёгся на дорогих тканях. Что поделаешь, в этом был весь он. «Гордый петушок»,- подумала я, с нежной улыбкой. Он почти не изменился, этот египетский бог войны и хаоса, разве что волосы стали чуть темней и короче, а в остальном передо мной был знакомый с давних времён Сетти. - Ты считаешь?.. – Изображая лёгкое удивление, я чуть приподняла брови и после короткой паузы продолжила. – А мне кажется не прошло и года… – В последней фразе явственно сквозила ирония на грани с сарказмом. Я ещё не успела выжить из ума, чтобы принимать несколько столетий за какие-то несчастные двенадцать месяцев. Время для моей расы – понятие куда более размытое, чем для бедненьких человечков. О… люди и правда заслуживает жалости, кстати, причин для неё куда больше чем возмутительно короткий срок жизни, но думать об этом сейчас не самый подходящий момент. Потому что я вдруг почувствовала острую тягу приблизиться к Сету, положить руки ему на плечи, заглянуть в глаза, обнять. Убедиться окончательно в его реальности, а потом выпытать, как он оказался в Иерусалиме, так далеко от нашей общей родины. Сейчас мне жаль, что Сет никогда не был особенно общительным, тогда можно было бы узнать об остальных… Я уже давно смертельно устала от людей, меня стал раздражать уже сам факт их существования. Грязные свиньи, копошащиеся в собственном дерьме из трусости, лицемерия, неблагодарности, предательства, лени… Достойных становится всё меньше, но не потому, что они умирают в войнах. Эта зараза поражает всех уже в младенчестве. Как там её называют христиане? Ах да, первородный грех. И этими словами они как бы снимают с себя вину, перекладывая её на плечи гипотетических прародителей, Адама и Евы. Но самообман не изменит реальность: если ты трус и предатель – это только твоя вина и лишь ты один несёшь ответственность за свои поступки. Так делай хотя бы это с честью – признай, что ты слаб и стремись измениться! Волвиры понимали этот простой закон, поэтому среди них было мало никчёмных существ. - Как ты здесь оказался, милый? – Я сократила расстояние всего на один шаг. Какая мелочь по сравнению с километрами, которые разделяли нас раньше. Сердце пропустило удар и мне показалось, что ещё мгновение и я упаду в неизвестность. Но пол остался таким же устойчивым, а на моём лице не дрогнула ни одна мышца. – Неужели тур по старым знакомым? Или решил присоединиться к моему маленькому спектаклю?
Mark Volvir : Всё, что я хочу — увидеть тебя, Ну разве уж это так много?(с) А мне казалось, что прошла вечность, а не год. Интересно, она и правда так думает? Судя по холодному приему, да. А я рассчитывал на то, что она кинется на меня, осыпая поцелуями... Такое случалось с нами, тогда мы не обязательно должны были говорить, но это было скорее исключениями из правил Сехмет. Она всегда ведет себя со всеми отстраненно, сдержано и величественно. Кто его знает, что творится у нашей львицы в голове? Особенно сейчас. Либо она уже мыслями со мной, либо очень недовольна тем, что я явился не вовремя. - Признаться, я не слышал, что ты развела Европу на подобный цирк. - Я развел руками и обреченно вздохнул. Будто бы меня это разочаровало...- Поэтому можешь считать, что мое присутствие в Иерусалиме чистая случайность. А вот счастливая ли, решать тебя. Я, во всяком случае, рад тебя видеть, Сехмет. Я смотрел на нее снизу вверх, валяясь на кровати. Было уютно, но хотелось, чтоб она оказалась рядом. Подставив одну руку под голову, другой я провел по мягкому шелковому покрывалу, пригласив Сехмет. В эту секунду мне показалось, что шелк это грубая мешковина в сравнении с кожей. Моя память помнила каждое прикосновение к ней; все равно, было это вчера или пятьсот лет назад. На лице невольно проявилась блаженная улыбка, но я поторопился стереть ее. Хотя, Сехмет все равно заметила. - Так признайся, - срочно заговорил я, - какая муха тебя укусила, что ты начала крестовый поход? Я, конечно слышал, что воинов ведет великая дева, но не представлял, что это наша Сехмет. Признаться, я был уверен, что Иерусалим не дрогнет, но едва я увидел утром тебя, почувствовал твой охотничий кошачий запах, я просто опустил руки. Пришлось, правда подождать, ныне люди защищаются более умело. Тебе бы не отставать от прогресса, милая. Ну вот, опять я за свое. Не слова без упрека. Надо бы поосторожнее с этим, а то в нужный момент я могу сломать палку, не отличающуюся упругостью. - Кстати, на своем пути ты не встречала наших, хм, родственников? Никто не посмел остановить твою армию? Гор, Ра, например...
Diana Volvir: Into the night Desperate and broken The sound of a fight © - … рад тебя видеть, Сехмет. Сейчас мне кажется, я знаю каждый его шаг. Все слова очевидны. Предугаданы все поступки (не говоря уже о выборе одежды и пристрастиях в еде). Мне хочется закричать так громко, как только получится, что я не рада его видеть, что я хочу, чтобы он убирался ко всем чертям сейчас же!.. что он противен мне, я ненавижу его! Ненавижу за то, что только он у меня остался. Только это дикое, жестокое, самовлюблённое существо и больше никого. Все так любят с сарказмом говорить: «ну это же Сет». А я знаю. Я знаю, что «это же Сет» и он не изменится, никогда не захочет измениться, будь он даже в тысячу раз более одинок, чем сейчас. О да, он одинок. Всегда был. Но как же ему идёт роль злодея-весельчака, который с безумным смехом исчезает после очередной коварной подлости! И я ненавижу его. Всегда буду. По большей части за то, что он не Птах и за то, что до сих пор жив, тем самым заставляя жить меня. Ведь все причины, по которым я испытываю к нему ненависть, вынуждают… любить. Но сказать Сету: «я люблю тебя» это то же самое, что подарить трёхлетнему ребёнку игрушку, которая предназначена для десятилетнего. Что с ней делать он всё равно не поймёт, для чего она нужна, ему тоже будет не интересно, а когда исполнятся заветные десять и он осознает, наконец, в чём прелесть этой вещи… ему захочется такую же, но новую. А девочки взрослеют раньше мальчиков и закон этот действует на волвиров в том числе, поэтому Сет слышал из моих уст неизменное: «я хочу тебя»… - Ну-у-у… женщина имеет право развеяться… - Игриво ответила я, сделав сразу несколько шагов в сторону брюнета. Кошачья плавность движений не оставляла меня даже в человеческом облике. – Честно говоря, я думала моя маленькая шалость не привлечёт внимания остальных. – Продолжила я, делая особый акцент на последнем слове, тем самым давая собеседнику понять, что говорю о небезызвестных нам волвирах. Когда я уже вплотную подошла к кровати он шутливо спросил, какая муха меня укусила и секунд пять я разглядывала причудливые узоры на дорогом ковре, а потом словно выйдя из кратковременного транса, упала на подушки рядом со своим мужчиной (да, я ведь избалованная девчонка и в мыслях уже присвоила его себе, как в детстве поступала с любимыми игрушками, ведь они были для меня по-настоящему ценными друзьями, но сейчас речь не об этом). Наверняка Сет даже внимания не обратил на то, что я замешкалась. А если это от него не укрылось, что ж, я принесу тысячу кровавых жертв, лишь бы он забыл. - Их прогресс - это я. – Облизнув губы, ответила я. Вернуть самообладание оказалось довольно просто, годы практики это всё-таки крайне полезная штука. Пусть благословлён будет, тот кто не пожалел вечность для расы волвиров. - Любовался мной? – Хитрая улыбка и беззастенчивый взгляд прямо в глаза. Я знала, что он смотрел. Все поступки предугаданы, так ведь?.. – Я чувствовала себя почти такой же горячей и молодой, как тысячу лет назад в нашей родной пустыне… ты помнишь, Сет? Если помнишь, почему не присоединился ко мне?!. Почему не повёл моих воинов – я бы с радостью отдала их тебе! – Мне совсем не нравилась мысль, что он наблюдал за боем со стороны. «Это плохой знак»,- так я решила, потому что знала натуру Сета, помнила огонь в его глазах тогда, на поле усеянном трупами в лужах крови напополам с грязью. Да, я помню тот день. - Война приносит смерть, а с каждым годом становится всё больше тех, кто заслуживает смерти. Так почему я должна сдерживать себя?! Не я ли была богиней войны, могучей Сехмет, что несла погибель всем врагам фараона?! – Я не удержалась и вызывающе посмотрела на него. - Я хочу тебя… - Почти неслышно прошептала я. «Я ненавижу тебя»,- совсем неслышно подумала я. «Я люблю тебя»,- исчезло где-то в небытии. Заглянула ему в глаза и резко села. - Нет, видимо у них есть дела поважнее… а ты?... Ты видел кого-нибудь за то время, пока мы не виделись? – Я сидела к нему спиной и чтобы снова увидеть его лицо, пришлось обернуться, но это никчёмная плата за очередное доказательство его близости, осязаемости… «наконец-то».
Mark Volvir : Без тебя я сам не свой. Без тебя. Сам наедине с собой, вне себя. Без тебя часы считаю, а с тобой Все секунды замирают. И покой. (с) Мне казалось, что Сехмет вечность шла к кровати. Будь на ее месте любая женщина, от одной моей полуулыбки она уже бы бежала в мою постель, забывая все на ходу. А она медлила, испытывала меня и накаляла желание. Желание быть рядом, пусть одну ночь, но рядом с ней. Это были такие моменты, ради которых можно было ждать десятки лет, храня воспоминания и вожделеть следующего раза. Моя кошка, моя львица. От одной мысли о Сехмет мое сердце замирало, чтоб через секунду забиться в два раза быстрее. Была ли это любовь, я не знаю. Я не то существо, которое способно любить, заботится и лелеять. Зато я тот единственный из выживших волвиров, который восхищается этой женщиной, который способен кинуть мир, полный горя и страданий людей, к ее ногам. Я тот, кто оценит ее жизнь, кто подарит ей наслаждение. - Я должен заметить, милая, что с тысячелетиями ты только хорошеешь. - Я улыбнулся, съедая ее глазами. Мысленно я торопил Сехмет приблизиться ко мне. - Да, я помню. Помнить - наш дар и наказание, ты знаешь. А я.. я просто не мог прервать твой триумф, Сехмет. Я любовался тобой, разве нельзя? Наконец, она оказалась рядом со мной. Мне кажется, что я всем своим нутром тянулся к ней, но так и не притронулся. Как бы я не хотел ее, решил оттянуть этот момент, послушать ее дивный тихий, грудной голос. Едва ли он был спокоен, в словах скользила обида, а взгляд почти обвинял в этом меня. - Ты есть, - тихо сказал я, но они затерялись в шепоте Сехмет. Я пытался поймать ее за талию, но она грациозно ускользнула от меня, сев спиной. Ее слова дали мне понять, что она действительно рада моему присутствию. Я тоже сел, точно как она, за спиной и протянув руку, дотронулся до горячего плеча. Шелковый наряд рад был соскользнуть и оголить ее руку. С этим первым прикосновением за несколько десятков лет, я почувствовал то, чего мне так не хватало - желания что-то делать, быть, как она - править городами, армиями, миром! Ее кожа вдохнула в меня смысл жизни и ощущение настоящего, не с чем не сравнимого блаженства делить постель с такой женщиной. Я не знаю, с чем можно сравнить Сехмет, ибо с живыми, никчемными существами она несравнима. - Я не видел никого уже более десяти лет. - Я не хотел говорить с ней о волвирах сейчас. Хотя еще два дня назад мне не хватало собеседника, ведь даже я стал чувствовать нехватку общения с моей никудышный семейкой. Сегодня, обретя Сехмет, я вновь готов был послать всех к чертям. Я бесцеремонно развернул ее к себе и схватив за лодыжки, притянул. Еще ближе, еще слаще - думал я, смотря в черные глаза моей львицы. Они, как всегда, смотрели на меня с вызовом, с упреком и с горькой страстью. Ее алые губы были слегка открыты, заставляя меня окончательно забыть обо всем, кроме нее. Я впился своими губами в нее, не получая пока никакого ответа. Целовать ее, добиваясь ответа мне нравилось больше всего. Для меня это была особенная прелюдия, дающая уверенность в волшебном продолжении. Я повалил Сехмет на спину, схватил ее за волосы сзади и запрокинул голову, открывая доступ к шее. Спускаясь все ниже, я разрывал платье, задыхаясь в аромате ее божественного тела. Ну дай же мне ответ, милая! - уже взвыл я, целуя ее нежную кожу живота. - Я скучал.. я ждал... - честно признался я, чередуя слова и поцелуи. - Сехмет..
Diana Volvir: I’m on fire. © Я лежала под ним, чувствуя себя жалкой щепкой отданной на растерзание волн. Он был так невыносимо нежен и в каждый поцелуй вкладывал столько тоски, что мне казалось, будто я физически чувствую, как эти эмоции, переплетаясь, просачиваются сквозь поры внутрь меня. Мне было страшно. Ведь я не выдержу столько! Не в этот раз! Ещё чуть-чуть и меня разорвёт в клочья. Я умру! Но, по крайней мере, подобный конец – далеко не самый худший вариант. Ведь перед тем как умереть я успею, стать самой счастливой женщиной из всех, что когда-либо жили… - Что ты делаешь со мной... – Едва слышимый шёпот. Губы изогнулись в блаженной улыбке, и я нежно погладила Сета по голове. Каждая наша встреча проходила по одинаковой схеме – он всякий раз не выдерживал первым (в конце концов, из нас двоих он – мужчина). А я всегда заставляла Сета платить за слабость. Мучила его и мучилась вместе с ним. Чувства подобны бокалу с вином. Я пыталась насладиться каждой каплей, а он заставлял меня захлёбываясь пить огромными глотками. Но, чёрт возьми, как же хочется почувствовать его внутри себя! Вернуть ощущение цельности, наполненности и послать, куда подальше этот проклятый мир со всеми его обитателями. Сет был для меня причиной всего. Центр моей персональной вселенной. Чёрная дыра, в которой я рано или поздно исчезну, растворившись без остатка. Но пока ему интересно со мной играть мы оба останемся живы. Вот только я не из простых игрушек. Ведь на самом деле Сет оказался здесь по моей прихоти. Спектакль с покорением Иерусалима в действительности был поставлен и сыгран только для одного зрителя. Своеобразное общение, которое возможно только между такими волвирами как мы. Это был единственный и самый надёжный из известных мне способов привлечь его внимание. Перед таким Сет не способен устоять, я достаточно хорошо его знаю, чтобы быть в этом уверенной. Но неужели он не замечает, что именно сегодня я уложила волосы на особый манер, оделась в лучший наряд, подвела глаза… не для охраны за дверьми, это точно… Он был жаркий и уже сбивчиво дышал. Сейчас моё слово станет его законом. Заповедью, которую он не решится нарушить. Только не сегодня. Я притянула Сета к себе и заглянула в темноту его глаз. Где-то там прячется задиристый мальчишка, что спас меня от безумной толпы. Я бы запомнила его, даже без нашей хвалёной памяти… Теперь уже я повалила его на подушки. Сет с интересом на меня смотрел, видимо ожидая чего-то неожиданного. Но я, просто смотря ему в глаза, медленно избавлялась от остатков платья. Хруст рвущейся ткани, казалось, заполнил всю комнату, оставив после себя лёгкий звон в ушах. Я видела только Сета. Моя грудь высоко поднималась от больших вздохов. Мне хотелось, чтобы этот раз был особенным. Как будто он последний. Откуда-то появилось волнение, но оно быстро сменилось желанием. Я облизнула губы и, ухмыльнувшись, принялась за одежду брюнета. Когда же с ней было покончено, я, ни на секунду не прерывая зрительную связь, вернула нам первоначальное положение, вновь оказавшись под ним. Когда он войдёт в меня, я хочу видеть его глаза. Я хочу прожечь сквозь его чёрные зрачки две дыры, опалив потолок. Сегодня мы должны сгореть. И никакого мира. К чёрту проклятый мир!
Mark Volvir : Слушая наше дыхание Я слушаю наше дыхание Я раньше и не думал, что у нас На двоих с тобой одно лишь дыхание (с) Время остановилось. Оно и так не существовало для меня, но сейчас особенно все замерло вокруг. Никаких мыслей, кроме как о ней. Я слышал только свое колотящееся сердце и ее тихое дыхание, благодаря которому я перестал быть диким и грубым Сетом. С необъяснимой нежностью я целовал ее, гладил, прижимал к себе. Целуя ее, я порой прижимался щекою к ее коже и закрывал глаза. Я знал, что сейчас я самый беззащитный в мире волвир, что я кукла в ее руках, готовая починиться чужой воле. Ее тело заставляло меня говорить такие слова, которые от меня никто не слышал, делать с ней то, что никогда не достанется другим. Я добивался от нее разрешение продолжать, ибо она была единственной в мире, кого я не мог взять силой. Мутные десятилетия тоски были стерты, едва я почувствовал, что она уже готова. Я подчинился ей, отдался в ее руки, когда она захотела. Уже теперь, наблюдая за ней снизу, мое дыхание стало спокойнее. Пожирая глазами ее наготу, я с удовольствием расстался с одеждой, которая мешала мне чувствовать Сехмет каждой клеткой своего тела. Она скинула с кровати все наши вещи, видимо готовясь к продолжению боевых действий. Только это война была особенной, продолжавшаяся уже пару тысячелетий. Но всегда было что-то новое, приоткрывавшее маленькую дверку в ее сущность, которая до сих пор оставалась загадкой для меня. Я поймал ее за талию, пододвинул к себе и рывками начал целовать низ ее живота, смотря в ее глаза снизу. Мои поцелуи могут сказать большее, чем слова. Да, я твой раб, моя богиня, я исполню все твои прихоти. Если надо, умру за тебя. Пройдет несколько часов, все изменится. Я все еще буду восхищаться ею, но не дам мной манипулировать, добившись своего. Я буду и дальше ее любить, желать, мечтать о ней, но время коленопреклонения пройдет, едва ночь сменится зарею. Потом начнутся другие игры, так же приносящие нам удовольствия. А пока... Я снова оказался сверху, положил ладонь на ее лоб, скидывая пряди волос. Черные глаза. Ее глаза не говорили мне ни о чем, чего не скажешь о блаженной улыбке. Она была так же горяча, как сама Сехмет. И мне хотелось почувствовать этот жар, проникнуть в самые его недры и сгореть. И я сделал то, чего мы оба хотели. Я делал все так, как хотела она, но получал удовольствие не меньше, чем Сехмет. Одно понимание того, что я наконец-то в ней, что теперь мы не Сет и Сехмет, а одно целое. Блаженство наполняло меня и я шептал ее имя, наслаждаясь им. Огромного ложа нам не хватало. В порыве вселенской любви нас мотало по всей комнате. Мое сбивчивое дыхание покрывали ее вздохи, я краем уха слышал, как охрана за дверями подслушивала и вполголоса обсуждала происходящее. По их мнению, в покоях не было никого, кроме Дианы и причина подобных звуков была им непонятна. А мне было наплевать. Утром они все равно умрут. К закату ночи я снова повалил ее на подушки, осыпая поцелуями. Сказка - явление не волвирское, но именно такие ночи были сказочными и волшебными. Я повалился на спину рядом с ней, сжимая ее оголенное горячее бедро и закрыл глаза.
полная версия страницы